очень хотела каникулы на ферме.
я сделала себе каникулы на ферме.
господь, что со мной не так? мне говорят, что я ваниль С:
название: календарь за тридцать седьмой год.
бета: vera_est
пейринг: Стив/Баки, Баки/Стив
рейтинг: nc-17
жанр:ахахахахха пойду отхлебну ванильного коктейля.
~5000У горящей лампочки на веранде вьется и жужжит мошкара, ветер вздувает занавески в открытых окнах, и по дому гуляет сквозняк. С востока идет грозовая туча, и закатное небо чернеет под навесом подступающей бури.
Стив выключает электричество во всем доме от греха подальше. Баки разжигает лампу, керосина в ней хватит на два-три часа. Они оба помнят, как под светом керосинового фитиля сидели в палатке на фронте.
Сняв сетку и закрыв дверь, Стив возвращается в комнату, чуть наклоняется к Баки и целует его в уголок губ.
- Сильно будет лить.
Не проходит и секунды, как вслед за его словами гремит гром. Баки поворачивается к окну, и Стив видит, как в его светлых глазах отражается молния.
Первая гроза в июне кажется самой буйной из всех. От очередного сильного порыва ветра дрожит стекло в комнатном окне, и Стив напоминает себе, что надо бы отремонтировать раму и забить щели ватой.
Огонек в лампе слабо подрагивает, и на стенах танцуют причудливые тени. На улице совсем темнеет, дождь начинает барабанить по крыше, сначала тихо, а потом все сильней. По сточной трубе вода стекает в бочку - будет, чем полить цветы, когда землю высушит жаркое июньское солнце.
Баки берет в одну руку лампу, металлическими пальцами касается локтя Стива и думает, что кожа наверняка теплая, даже горячая. Вместе они идут в соседнюю комнату. Она маленькая, но уютная - то, что нужно для спальни. Доски тихо скрипят под босыми ногами, свет лампы рассеивает сгустившуюся темноту. Над кроватью висит полог из марли, чтобы ночью не заели комары.
Баки ставит лампу на тумбочку, начинает раздеваться, не отрывая глаз от Стива, будто провоцирует или красуется. Стив первым делом целует некрасивый шрам на месте, где металлический протез присоединяется к телу. Баки в ответ дергает пуговицы на его рубашке, кусает за ухо, оттягивает зубами мочку и шумно дышит, ловя запах пота и пшеницы — Стив опять работал на соседском поле.
Молния на секунду освещает комнату. Стив резкими движениями избавляется от одежды, дергает Баки на кровать, а тот крепко обхватывает его руками за шею, не желая отстраняться хоть на секунду.
Они валятся на кровать, задев полог и чуть не содрав его с крючков. Прикосновения острые, жадные, остаются следами на боках и бедрах. Поцелуи жгут, как угли, и расцветают красными пятнами на шее и плечах.
Баки кусается, прижимается, не устает целовать, будто боится, что сейчас под ним разрастется пропасть, и он упадет в темноту, не сумев удержаться. Стив отвечает на каждое движение, отчаянно держит Баки в объятьях, будто бы забывая, что опасности больше нет, что не стоит с такой одуревшей тоской жаться друг к другу.
Гроза усиливается, бушует порывистым ветром. Дождь барабанит по крыше и хлещет в оконные стекла. Раскаты грома заглушают стоны.
- Джеймс, - шепчет Стив.
- Тихо, - шипит Баки, зажимает ему рот металлической рукой и продолжает вести бедрами, насаживаясь на член.
Стив скользит ладонями по его спине, надавливает на лопатки, чувствует, с какой силой металлическая рука сжимает рот. На губах остаются ссадины от стыков пластин, и Стив почти задыхается, поэтому крепче обхватывает Баки за пояс и валит его на спину. Баки вскрикивает от резких движений, его глаза темнеют и становятся почти синими от желания. Стив вдавливает его в кровать, обхватывает одной рукой за шею, второй держит за бок, лишая возможности даже дернуться. Баки хрипло и сдавленно стонет в его поцарапанные губы, сбивается с дыхания и до боли впивается пальцами в сильную спину.
Он кончает первым, ловко и быстро выскальзывает из рук Стива и доводит его до оргазма ртом. Напоследок кусает внутреннюю сторону бедра, подтягивается и ложится Стиву под бок, незаметно вытирая губы.
Очередной порыв сильного ветра воет в щелях окон, и из соседней комнаты доносится треск и звон стекла. Стив и Баки, толком не успев отдышаться, переглядываются, а потом резко вскакивают с кровати, путаясь в марле полога, и несутся на шум, голые и растерянные.
В комнате ветер свистит в разбитое окно, рама без стекла бьется об стенку, осколки рассыпаны по полу, так что близко не подойдешь.
- Вот черт! Баки, ты не закрыл окно? - громко говорит Стив, перекрикивая свист и шум грозы.
- Закрыл, видимо петля не выдержала, - спокойно отвечает Баки.
Ветер заносит в комнату капли дождя и треплет занавеску. В разрезе окна видно, как черная туча стягивает небо и сверкает быстрыми молниями. Стоять здесь холодно, но ни у одного из них нет сил оторваться от вида бушующей грозы.
Баки отмирает первым, идет за щеткой и совком, подметает осколки, ловко переступая с ноги на ногу, чтобы не пораниться. Стив быстро одевается, натягивает сапоги и мчится к сараю. Капли дождя бьют его по лицу, и ветер толкает в спину.
В сарае Стив находит доски, берет молоток и гвозди. Заколачивать разбитое окно в дождь оказывается не самой лучшей идеей, но выхода нет, потому что в доме снует такой сквозняк, что хлопают двери и разлетаются стопки журналов и газет.
Стив промокает до нитки, руки чуть дрожат от холода. Баки приносит ему горячий чай, заставляет завернуться в одеяло и спрятать ноги в тепло. Стив не может удержать смех, потому что отлично помнит, как Баки подобным образом заботился о нем раньше, как напоминал взять зонт и теплую кофту, как утирал кровь из-под носа, как прикладывал к синякам лед, как выхаживал во время болезни.
Проверив, допил ли Стив чай и отогрел ли ноги, Баки садится рядом, строго смотрит на него, вот-вот начнет причитать, что не нужно было бросаться в дождь к сараю, подумаешь, окно разбилось, оно могло и подождать. Но Баки ничего не говорит, сухо целует Стива в лоб и... улыбается, мягко, по-доброму. Его обычно бесстрастные глаза становятся ярче и живей, будто бы начинают светиться, и Стив не может сдержать щемящей радости, потому что его самый близкий человек, самый дорогой друг смотрит на него через половину века, через все трудности, которые им пришлось пережить.
- Ты рядом, - не сдерживается Стив.
Баки кивает и снова целует в лоб.
* * *
Баки отлично помнит себя прежнего: веселого, радостного, импульсивного, всегда улыбчивого, всегда надежного. Он моралист и оптимист. В то время, в прочем, таких как он довольно много, потому что у каждого есть вера. Баки помнит, что его вера - это Стив.
Баки знает, каким был, но не может восстановить себя прежнего, слишком много всего произошло. Ему трудно проявлять эмоции, от прежних порывов остались лишь клочки. Но Стив, как и раньше, остается верой.
Иногда Баки становится страшно, что Стиву надоест терпеть недосказанность и эмоциональную инвалидность, ведь ему был ближе Тот-Прежний-Бак, но, кажется, Кэп всегда остается Кэпом, часто смеется: "Эй, Барнс, я ведь тоже изменился, и тебя это ничуть не волнует". На такое Баки пожимает плечами. Говорить, что его личные перемены куда серьезней и страшней, чем перемены Стива. Баки очень страшно сказать, что чувствует в себе прошлое. Оно живет в нем, бьется пламенным сердцем, но не может возродить прежней горячности, и от этого часто становится больно.
И иногда Баки злится, что никогда не вернет себя прежнего. Стив на это говорит: "Плевать, ведь ты до сих пор любишь джаз, читаешь Фицжеральда и ничего не смыслишь в поэзии". И это правда. Привычки, привязанности остались, но чувства проявлять ужасно трудно.
Стив верит, что всё ещё впереди. А Баки верит в Стива.
И все же ночные кошмары до сих пор не дают ему спокойно спать.
* * *
Стив измеряет окно и записывает цифры в блокнотик. Баки кидает бутылку с водой в рюкзак, пропускает короткий хвост волос над застежкой сзади кепки и закрывает дверь.
- Готов? - спрашивает он Стива, тот кивает, надевает солнечные очки и прячет блокнот в карман шорт.
Ближайший город Блэкуэлл находится в семи милях от их фермы. В гараже, конечно, стоит старенький Джип, но Баки любит прогулки на длинные дистанции, поэтому Стив не предлагает поездку на машине.
Они выходят рано утром, чтобы не попасть под полуденный зной. Дорога пыльная, сухая, рассекает золотые поля на равнине. Небо светло-голубое, без единого облачка, ветра нет, и в воздухе постепенно встает зной, прогоняя остатки ночной прохлады.
- Мы можем зайти в Старбакс и купить по стаканчику холодного кофе. Тебе он понравился в прошлый раз, - предлагает Стив.
Баки задумывается, отвечает через минуту:
- Да, было бы неплохо.
Его левая рука замаскирована - подарок от Старка. По просьбе Стива Тони сделал браслет, который при активации создает иллюзию настоящей кожи. Выглядит очень правдоподобно, но Баки ещё не привык и часто заводит левую руку за спину.
- Кстати, я на чердаке нашел граммофон, - вспоминает Баки.
Стив тихо смеется.
- У нас же есть айпод.
Баки резко останавливается, задирает козырек темно-синей кепки:
- Иди к черту, Капитан Америка, - недовольно выкрикивает он. - Твоя техника - сущий ад! Я за классику, потому что она не стареет.
На самом деле Баки просто не хочет сознаваться, что ему довольно трудно управляться с электроникой из-за левой руки. Тачпады и сенсоры не реагирует на прикосновение металлических пальцев, из-за чего Баки начинает злиться и грозиться переломать все телефоны, компьютеры и телевизоры.
Стив по-доброму смеется, сгребает Баки в объятья и целует во влажный от пота висок.
- Хорошо, значит виниловые пластинки.
Всю оставшуюся дорогу они обсуждают, какую музыку было бы неплохо послушать, всё-таки они пропустили семьдесят лет жизни. Баки предлагает выбрать самые знаменитые группы и исполнителей из каждого пропущенного десятилетия.
Когда они, взмыленные, потные, но улыбчивые, приходят в Блэкуэлл, то первым делом идут к плотнику. Город маленький, и потеряться здесь очень трудно, и все же Стив раскрывает карту. Некоторые жители смотрят на них с интересом, сразу примечая в них не местных, но никто не узнает Капитана Америку. Жителей оклахомской глубинки больше интересует плодородная земля на фермах, нежели супергерои больших городов.
Пока Стив оставляет заказ на новые оконные ставни, Баки ждет его на лавочке под деревом и вспоминает тридцать первый год. Тогда им было по одиннадцать, и они мечтали прыгнуть с тарзанки в воду, но Стиву не разрешала мать, а Баки не рвался, чтобы другу было не обидно. А сейчас другое время, и, может быть, получится сделать тарзанку. Баки усмехается собственным мыслям и отодвигает их на задний план, решая, что это полная ерунда.
Стив возвращается, и они вместе идут в музыкальный магазин, где застревают надолго, остывая под прохладными потоками кондиционера.
- Начнем с пятидесятых? - спрашивает Баки.
Он задирает кепку, и козырек смешно торчит вверх. Стив перебирает виниловые пластинки в длинном ряду. Продавец с дредами удивленно посматривает на них поверх журнала с комиксами, в конце концов, кого будут интересовать пластинки для граммофонов? Но если эта странная парочка купит хотя бы штуки три, то вырученных денег хватит, чтобы сводить подружку по магазинам.
- Элтон Джон, Литл Ричард, Чак Берри.
Баки подходит ближе к Стиву, который вытаскивает из ряда пластинки в цветных картонных обложках.
- А ещё? - нетерпеливо спрашивает он, и Стив роется дальше.
- О, стой, это же Армстронг. - Баки вытягивает картонный квадрат и откладывает в стопку.
Стив улыбается, кивает, роется дальше.
- Шестидесятые? - спрашивает Баки, чуть касается щекой плеча Стива, еле сдерживается, чтобы не укусить.
- Определенно Битлз, Ролинг Стоунз, Джонни Кэш и Боб Дилан.
Изрыв ещё три ряда, они несут выбранные пластинки на кассу.
- Смотрю, вы разбираетесь в музыке, - говорит парнишка с дредами, складывая стоимость всех пластинок. - С вас девяносто шесть долларов.
Стив расплачивается, Баки убирает пластинки в рюкзак. Они выходят на улицу и попадают прямиком под жаркие солнечные лучи.
- Откуда такие познания? - спрашивает Баки и поправляет кепку.
- Старк рассказывал, - незамедлительно отвечает Стив.
- О, видимо болтливость ему досталась от отца, - довольно ровно произносит Баки. - И когда он все это тебе рассказывал?
- Когда мы ели шаурму. - Стив простодушен, как пятилетний ребенок.
- Шаурма - это вкусно?
Стив пожимает плечами.
- Да нет, но было весело.
Баки молчит. Ему неожиданно становится обидно, что его там не было, что он не смог так же смеяться рядом со Стивом и болтать с ним о музыке. Господи, как же долго его не было рядом. Это мысль практически парализует сознание. Баки сжимает губы, но Стив словно чувствует его перемену, берет за руку, заглядывает в лицо.
- Тебя никто не заменит, - тихо говорит он и добавляет, - Сегодня всю ночь мы будем слушать кантри и рок-н-ролл и пить пиво.
Баки вздыхает, чувствуя, как становится легче.
Они идут в книжный магазин, и Баки берет учебник французского. Стив удивляется, а Баки поясняет, что уже не владеет языками, как раньше. Многое забылось, потерялось, как память о прошлом. Стив улыбается, потому что помнит, как тогда Бак носился с учебниками по немецкому, испанскому, грыз латынь и зазубривал японский. Случалось, что его нельзя было оторвать от книг, а иногда он по ошибке путал языки: начинал на английском, а заканчивал, например, на русском. Потом, конечно, извинялся и начинал повторять заново.
Старбакс они не находят, поэтому обедают в пиццерии, остужаются колой со льдом. Баки сознается, что пицца здесь полный отстой, Стив его поддерживает, но они все равно упорно доедают обед, стараясь не особо распробовать еду.
После они гуляют по небольшому парку и едят мороженое, искренне веря, что ничем не отличаются от всех прочих людей. Им даже не приходит в голову мысль, что они не такие, как все.
У Стива сваливается шарик мороженого с рожка и приходится покупать новый. Баки улыбается, а потом даже смеется.
Когда они покидают город и идут домой, солнце уже неспешно катится к горизонту, и его свет становится густо-золотым. Зной постепенно спадает, проезжих машин очень мало, поэтому пыль не поднимается.
Почти на середине пути рядом с ними останавливается фермер и предлагает подвезти при условии, что они помогут ему загрузить бидоны с молоком на заводе в миле отсюда. Стив и Баки переглядываются, кивают и садятся в кузов. Он открыт, и по углам лежат остатки сена.
Грузовик едет медленно, дай Бог тридцать миль в час. Его иногда потряхивает, но это ерунда, если вспомнить, как громыхали военные машины.
В солнечном свете глаза у Баки совсем светлые, он не прячет их под тенью от козырька кепки. Стив сидит рядом с ним и говорит, что облако вон в той стороне напоминает птицу.
Домой они приходят, когда солнце почти скрывается за горизонтом, и небо покрывается багрянцем.
Баки заходит в дом первый, и Стив включает лампочку на крыльце.
* * *
Из граммофона звучит "Hey, Jude", и темноту в комнате рассеивает лишь свет керосиновой лампы.
- И все же мне ближе фолк и кантри, - говорит Стив.
Баки только кивает.
Они сидят на полу, облокотившись спинами о старый диван и пьют пиво. У окна жужжит муха и отчаянно бьется о стекло.
Баки думает о том, что там, за пределами дома, все еще война, а здесь и сейчас они в полной безопасности. Ему кажется, что они на каком-то безлюдном островке, и всего остального просто не существует.
Когда начинается новая песня с пронзительных нот, Баки резко хватает Стива за руку, потому что ему на секунду кажется, что под окнами взрывается бомба.
- Бак.
- Всё хорошо.
Баки встает, дергает иглу граммофона и тушит свет. Комната погружается в темноту.
Баки идет темнота. Стив слышит, как участилось его дыхание.
- Бак.
- Пойдем спать.
Стив встает, и они идут в спальню. Баки старается не показывать своих страхов. У него в голове полыхает война, но он молчит, лишь крепче сжимает руку Стива, будто тот сейчас уйдет.
В эту ночь Баки мучают кошмары, и Стив не может спать. Он сидит рядом и терпеливо ждет, когда все закончиться. Баки перестает вертеться и бормотать что-то себе под нос лишь к рассвету, и вот тогда Стив крепко обнимает его за шею, и все сновидения исчезают.
* * *
У Стива и Баки есть тайник. Он находится под половицей в спальне, совсем рядом с кроватью.
Под деревянной доской лежит картонная коробочка с погонами и медалями.
* * *
- А ветка выдержит? - с сомнением спрашивает Стив и дергает тарзанку.
- Думаю, что да. - Кивает Баки.
Солнце стоит в зените и серебрит поверхность озера. В зное распускаются душистые полевые цветы. Над ними порхают разноцветные бабочки и жужжат пчелы.
- Ладно, попробуем, - заключает Стив.
Он делает приличный разгон, хватается крепче за палку, привязанную к веревке, и прыгает в воду. Плеск громкий и бурный, огромные капли летят во все стороны, и к берегу несутся волны. Баки закрывает рот рукой, чтобы не смеяться громко. Он чувствует смущение за собственные улыбки, будто они не к месту.
Стив выплывает через минуту, широко хватает ртом воздух и подплывает ближе к берегу.
- Бак, давай! - кричит он.
Баки не хочет этого делать. Он постоянно оглядывается и потирает металлическую руку. Ему кажется, что кто-то чужой сейчас явится и будет долго пялиться на протез, на шрам почти во весь левый бок.
- Бак, иначе я сам затащу тебя в воду.
Баки вздыхает, шагает к тарзанке, с отчаянной смелостью берет разбег, будто бы пытается справиться с самим собой, и прыгает в воду. Брызг и волн от него ещё больше, чем от Стива, потому что он не аккуратно плюхается в воду, не успев сгруппироваться. Все пластины на руке крепко стискиваются, не позволяя воде повредить механизмы. Металл легкий, поэтому не тянет на дно.
Баки выплывает и ошалело оглядывается по сторонам, потому что перед тем, как уйти в воду, он видел край чистейшего неба и ослепительный солнечный диск. Ему хочется прыгнуть ещё раз и ещё. Снова услышать свист в ушах и ощутить тяжесть прохладной воды.
Стив подплывает быстро, убирает налипшие к лицу Баки волосы и целует. Сначала он хочет всего лишь безобидно чмокнуть его в уголок рта, но не выходит. Баки отвечает на поцелуй, они пытаются придвинутся ближе друг к другу, при этом не начав захлебываться водой.
Баки приходит в себя первым, отплывает от Стива и возвращается на берег.
- Я хочу ещё раз, - громко говорит он и бежит к тарзанке.
Стив следует за ним.
В лучах солнечного света видна цветочная пыльца, порхают бабочки, птицы молчат, попрятавшись в тени деревьев.
Баки прыгает в воду. Стив за ним. И снова брызги, шум и смех: один тихий и сдержанный, другой громкий и заразительно веселый.
Это лето жаркое и душное, как тогда, в тридцать седьмом.
* * *
Теплый ветер забирается через открытую входную дверь.
Баки подходит к Стиву сзади, целует в голое плечо, тянет его к себе за бедра, прижимается встающим членом к ягодицам. Стив кидает быстрый взгляд назад, откладывает недомытую тарелку, облокачивается пенными руками о края раковины. Вода из крана с шумом плещет и ударяется о посуду.
Баки тянет со Стива шорты, жадно щупает его за зад и бока, злясь от того, что левой не может ощутить тепло кожи. Зарываясь носом во взмыленный затылок Стива, Баки спускает собственные штаны и щелкает тюбиком смазки, отлипает от вспотевшей спины, чтобы выдавить лубрикант. Стив склоняется вперед, сбиваясь с дыхания. Вода из крана шумит прямо над его правым ухом.
Влажные пальцы скользят внутрь, Стив подается назад, и холодная вода касается его щеки. Баки как всегда жадный, торопится и сбивается, растягивает не долго, начинает входить рваными толчками. Металлическая рука мертвой хваткой замирает у Стива на плече. В поцелуях Баки тоже путается и сбивается, прикусывает кожу над лопаткой, слизывает капельку пота сзади на шее, под короткостриженными волосами.
Он двигается рвано и неровно, крепко стискивает плечи Стива, чувствуя, как напрягаются его мышцы, буквально каменеют. Стив чуть дергает головой, чтобы вода не заливалось в ухо, и сдавленно стонет. Его мыльные руки скользят по краю раковины, и ему толком не за что держаться, но он полностью доверяет Баки, ведь тот обнимает крепко, отчаянно и горячо дышит в затылок.
Брызги воды оседают на разгоряченной коже, и легкий сквозняк кажется прохладным бризом.
Стив прикусывает запястье, чтобы не стонать громко, но Баки хочет его слышать, целует за ухом. Стив все понимает и выпускает запястье. Баки не разжимает левой руки, правой гладит Стива по боку, по животу, по груди, прижимается крепче к его широкой спине, срываясь на более резкий ритм.
Он кончает первым, войдя на всю длину. Стив давится рыком, чувствуя, как Баки выходит из него, чуть отстраняется, а потом разворачивает к себе. Он опускается на колени и берет в рот. У Стива ноет левое плечо, и поясницу сводит от напряжения. Баки старательный, и Стива не хватает надолго. Он придерживает Баки за затылок, не давая ему отстраниться, поэтому приходится сглатывать.
- Прости, - шепчет Стив, опускаясь на пол.
Баки откашливается, мотает головой, а потом оказывается буквально нос к носу, целует больно и остро. Стив отвечает на поцелуй, тянет Баки к себе за пояс.
В один миг им обоим становится совершенно все равно на целый мир за открытой дверью. Но лишь на миг.
* * *
В их доме обитают призраки. Они живут в виниловых пластинках, в старом граммофоне, за ретро-плакатами на стенах и, конечно, внутри керосиновой лампы. Они прячутся под досками старого пола, кутаются в вековую пыль на чердаке и слетаются к тайнику.
Если прикоснуться к этим призракам, то можно увидеть прошлое. Например, заведя граммофон, вспомнишь прокуренные тесные кабаки, пиво в больших кружках, папиросы и заводной свинг. Если взять в руки потрепанный блокнот в кожаном переплете, всплывут воспоминания о рисунках, принадлежащих Стиву. Если перелистать календарь за тридцать седьмой год (которой непонятно что делает на стене в спальне), то обязательно задумаешься о втором сроке Рузвельта.
Но больше всего воспоминаний хранится именно в тайнике. К нему можно прикоснуться вдвоем, а после улыбаться разделенной радости. Погоны, медали, обрывок постера о выступлении Капитана Америки.
Они были в том времени. Они были мечтательными, глупыми и отчаянно смелыми. Они были.
Их дом полнится призраками. Призраками того, что было.
Иногда Баки слишком сильно сжимает руку Стива, иногда он смотрит с такой тоской, будто бы они только что встретились после долгой разлуки. В такие моменты у Стива сжимается сердце, и ему ничего не остается, кроме как говорить, что все хорошо, что все позади.
Наверное, правда в том, что они единственные во всем мире, кто научился полностью разделять мысли и чувства.
У них нет ничего своего, у них есть только "наше".
* * *
- Глагол être, - задумчиво произносит Баки.
Стив кивает и протягивает ему бутылку с апельсиновым соком.
- Я этого совершенно не помню, - добавляет Баки и устало опускает учебник на колени.
- Никто не мешает вспомнить. - Стив пожимает плечами.
Баки забирает у него бутылку. Он горбится, нервно заправляет волосы за ухо.
- Бак, давай ещё раз.
Баки отпивает сок, прячет бутылку под плед, чтобы она не лежала на солнце, и без запинки повторяет спряжение глагола. Стив улыбается, кивает ему, а потом целует в щеку.
Они сидят в тени старого большого дерева, ужинают и штудируют французский.
Стив забирает учебник, листает его, пока Баки жует сандвич.
- Appeler?
Баки тут же спрягает глагол, даже не дожевав. Стиву хочется смеяться от вида набитых щек и стараний выговорить спряжения с должным акцентом.
Грассирует Баки невероятно сексуально, будто бы всегда говорил на французском.
- Всё, всё, молодец, - кивает Стив и откладывает учебник.
- Нет, не убирай, давай почитаем вместе, - просит Баки.
Стив не может отказать, снова раскрывает учебник и останавливается на тексте "Les desserts". Они читают вместе и ни разу не сбиваются. У Баки получается чище, чем у Стива, видимо, он все же многое вспоминает. У Стива же практика была совсем маленькой.
- Теперь доволен? - спрашивает Стив.
Баки кивает и уже сам убирает учебник.
- Тебе не хочется в Париж? - Стив заглядывает Баки в глаза, тот замирает.
- Я... - запинается он. - Знаешь, я пока обойдусь картинками в интернете.
- Там уже все не так.
- Стив.
- Ладно, понял.
Стив смахивает со щеки Баки пушинку и целует его в кончик носа.
- Ты знаешь, мне и здесь неплохо.
И Стив знает почему. Их дом полон прошлым, и Баки всё ещё пытается восстановить память.
- А следующие каникулы?
- Лучше в Китай.
Стив мягко смеется.
- Давай мы никогда отсюда не уедем? - Баки кивает в сторону дома.
- Давай, - соглашается Стив.
Они оба знают, что в сентябре их здесь больше не будет. Возможно, они никогда сюда не вернутся. И это знание добавляет немного грусти, которую они, конечно, делят на двоих.
Но осень ещё не скоро. Впереди жаркое лето, точно такое же, как в тридцать седьмом.
* * *
Ещё утром Стив снял доски и подготовил окно к новым ставням.
В гостиной на столе стоит граммофон и крутит пластинку Луи Армстронга. Баки сидит на крыльце, наблюдая за тем, как Стив копается в сарае.
- Брось ты это, - кричит Баки.
Стив выглядывает из сарая и выкидывает на улицу деревянный ящик с опилками.
- Тут слишком много хлама, я подумал разобрать всё это и устроить мастерскую. - Стив снимает перчатку с правой руки и вытирает со лба пот. - Только нужно будет съездить в город за пастелью и глиной.
Баки улыбается, а потом поднимается и заходит в дом. Стив недоуменно провожает его взглядом и возвращается в сарай. Электричество к нему подведено, проводка цела, лампа горит, у потолка два небольших окна. В общем и целом неплохое место для художественных работ. А в углу можно поставить кресло, пусть Баки сидит и штудирует учебник по французскому или любимую книжку.
Стив складывает трухлявые доски стопкой и выносит из сарая. На входе стоит Баки и держит в руках большую коробку в пестрой подарочной упаковке.
- Вау, - удивляется Стив и кладет доски на землю.
- Перчатки сними.
Стив послушно снимает перчатки, сует их в задний карман джинсов и только тогда получает подарок.
- Я долго собирал, - сознается Баки.
Стив не сдерживает улыбки, открывает крышку коробки и заглядывает в неё, чувствуя легкое волнение, предвкушая чудо. На дне лежат пастельные краски, пачка карандашей, кисти, ластики, большой блокнот.
- Мольберт лежит на чердаке, я соберу его сегодня вечером, - тихо добавляет Баки.
- Ты долго прятал подарок.
- Я заметил, что ты почти не рисуешь, поэтому ждал, когда ты захочешь снова взять в руки карандаши и кисти.
- Бак.
- Нет, Стив, отвернись, ты светишься, как новенький пятак. Я боюсь ослепнуть. Боже, у тебя такое лицо, словно ты увидел огни Бродвея.
Стив со всей осторожностью ставит коробку на траву и обнимает Баки за пояс, тянет к себе, даже чуть приподнимает над землей. Он зарывается носом в темные волосы, теряет дыхание от духоты, но не выпускает.
- Да будет тебе, - шепчет Баки и гладит Стива правой рукой по щеке.
Стив выпускает Баки не сразу, целует под ухом, опускает на землю.
- Спасибо.
- Я хочу, чтобы ты снова рисовал.
- Обязательно.
Стив чуть склоняет голову, целует Баки в губы, снова крепко обхватывает за пояс и тащит в сторону дома.
- Роджерс, прекрати. - Баки хмурится, дергает его за волосы и кусает за губу.
Стив не слушает, тащит Баки в дом, легко преодолевает крыльцо.
- А если я не хочу?
Стив останавливается в коридоре, серьезно смотрит на Баки.
- Не хочешь?
Баки закатывает глаза, не отвечает и впивается Стиву в губы, прекращая все разговоры.
* * *
- Баки!
- Нет, нет, не пойду без тебя!
- Баки!
- Никуда без тебя!
- Баки, Баки, проснись.
Стив крепко держит Баки за плечи, трясет его, выдергивая из сна. Ночная темнота сжимает их в объятьях.
Баки резко открывает глаза. Инстинкты так остры и ужас настолько велик, что он действует совершенно бездумно: металлические пальцы резко и быстро сжимают Стиву горло.
- Бак, - хрипит Стив, смотря на Баки, а тот обливается потом и страхом.
Хватка левой руки ослабевает, и Баки отодвигается на самый край кровати. Ему хочется убежать, скрыться от взгляда Стива, не смотреть на то, как он потирает горло.
Стив сглатывает и медленно подбирается к Баки, проводит ладонью по его влажному от пота лицу.
- Все нормально, - говорит он и даже улыбается.
"Как ты можешь такое говорить?", думает Баки.
- Посмотри на меня, - просит Стив. Он серьезен и невозмутим.
Баки поворачивает голову, смотрит исподлобья.
- Повторяю. Всё хорошо.
"Почему каждый раз я тебе верю?", - ещё одна мысль. Баки вздыхает. Стив обнимает его без разрешения, буквально сгребает в объятья, целует под скулой.
- Джеймс.
Баки не признается, но он любит, когда Стив иногда называет его по полному имени.
* * *
- Я помню, как в детстве ты хотел домик на дереве, - говорит Баки с улыбкой.
- Я и сейчас его хочу, - смеется в ответ Стив.
Солнце медленно катится к горизонту, и легкие белые облака наполняются краснотой заката.
У Стива на ладонях коричневые пятна от сока одуванчиков, а у Баки в волосах застряло несколько травинок.
- Какое-то безумие. Капитан Америка в доме на дереве.
- Я обязательно повешу на крыше флаг.
Баки ухмыляется, ложится на спину, убирает руки за голову.
- Иногда мне кажется, что ты ненормальный, - замечает Баки.
Недалеко в траве весело стрекочет кузнечик, с другого берега озера доносится кваканье лягушки.
- Уже и помечтать нельзя, - фыркает Стив.
Они молчат несколько минут. Стив оттирает от пятен ладони, Баки засматривается на темнеющее к ночи небо.
- Пусть лето не заканчивается, - шепчет Баки, закрывая глаза.
Стив кивает, но ничего не говорит.
Лето душное и жаркое, как тогда, в тридцать седьмом.